«Мономах» продолжает публиковать фрагменты из книги председателя историко-архивной комиссии области, председателя редакционного совета нашего журнала Вячеслава Егорова «Ленин, мы и будущее». В них интересно, а иногда даже неожиданно рассказывается о взрослении и становлении мировоззрения Владимира Ульянова в его симбирские годы. Публикуется с некоторыми сокращениями.

Продолжение. Начало в № 2, 3 (2019)

Гимназия

Безусловно, годы, проведенные Ульяновым в первоклассной по тем временам Симбирской мужской классической гимназии, сыграли исключительную роль в становлении его личности. Несмотря на большую нагрузку и строгую дисциплину, учиться ему нравилось. По воспоминаниям одноклассников, Владимир был весьма прилежен в учебе, но сдержан в приятельских отношениях, хотя проявлял внимательность и откликался на просьбы помочь с выполнением уроков. Обладал прекрасной памятью, любознательностью, полемическим даром, высокой работоспособностью. Однако были и непредсказуемость, и взрывной характер, впрочем, они сохранялись в нем до конца его дней. При этом он был примерным учеником, умевшим организовать свое время, пользовался уважением не только сверстников, но и преподавателей. Его собранность, выдержка, способность быстро реагировать на неожиданности вызывали уважение и даже зависть со стороны одноклассников.

Один из них – Александр Наумов (будущий министр земледелия в царском правительстве) вспоминал: когда при подготовке к экзамену по словесности им дали задание «Характеристика Бориса Годунова по произведениям Пушкина», все долго и упорно готовились. Но среди гимназистов прошел слух, что из округа пришлют новые темы.

«Растерянности нашей не было конца, – пишет Наумов. – Спокойнее всех был Владимир Ульянов, не без усмешки поглядывавший на своих встревоженных товарищей: очевидно, ему, с его поразительной памятью и всесторонней осведомленностью, было совершенно безразлично».

В классической гимназии много времени уделялось изучению древней мировой истории, а также латинского и греческого языков. Немалая роль в формировании мировоззрения Владимира Ульянова принадлежала Ф.М. Керенскому. Как вспоминал тот же Наумов:

«Он был директором активным, отзывчивым, во все вникавшим, за всем лично наблюдавшим. <…> Враг лжи и притворства, Керенский был по существу человеком добрым и справедливым. Образованный и умный, он являлся, вместе с тем, исключительным по своим способностям педагогом. Мне посчастливилось попасть в классы пятый и шестой, в которых, помимо директорства, он нес обязанности нашего воспитателя, одновременно состоя учителем словесности и латинского языка. <…> Свои уроки по словесности он, благодаря присущему ему таланту, превращал в исключительно интересные часы, во время которых с захватывающим вниманием заслушивались своим лектором, для которого в эти часы не существовало никаких официальных программ и учебников с обычными отметками чиновников-педагогов: «от сих до сих». Благодаря подобному способу живого преподавания, мы сами настолько заинтересовывались предметом русской словесности, что многие из нас, не ограничиваясь гимназическими учебниками, в свободное время дополнительно читали, по рекомендации того же Федора Михайловича, все относившееся до родной словесности. Девизом его во всем было: «non multa, sed multum» («не много, но многое»). Так он требовал при устных ответах, того же он искал и при письменных сочинениях, к существу и форме коих он был особенно строг. Благодаря этому Федор Михайлович приучил мыслить много, но высказывать и писать лишь экстракт продуманного в краткой, ясной и литературной форме».

Любили гимназисты и уроки латинского языка, на которых они вместо зазубривания грамматики усваивали язык при чтении классиков. «Он не задавал нам известные уроки, а, приходя в класс, брал сочинения Овидия Назона, Саллюстия, Юлия Цезаря или др. и давал кому-нибудь читать <…> лично помогая, когда нужно, переводившему и попутно объясняя содержание читаемого в таких увлекательных рассказах и ярких красках, что все мы в конце концов сами напрашивались на подобное чтение. Вместо мертвечины, получался интересный живой предмет ознакомления с древней Римской историей и литературой по подлинным источникам». Для многих одноклассников Ульянова именно языки представляли большую трудность. А вот Володе с его развитой памятью они давались легче. С удовольствием он приобщался и к истории Римской империи, Аттики. Знакомство с творениями великих философов, изучение форм государственного устройства, перипетии политической борьбы тех эпох – все это оставило заметный след в его памяти и в определенной мере повлияло на разработку им в дальнейшем плана переустройства Российского государства.

Кроме чтения, гимназических впечатлений и общения со сверстниками, с преподавателями самым прямым образом на формирование мировоззрения Владимира влияла и окружающая действительность.

Вячеслав Егоров

«Мономах», №5, 2019 г.